Есть люди, имена которых запечатлеваются в истории на всю жизнь. Именно таким является наш соотечественник великий русский флотоводец Фёдор Фёдорович Ушаков.
Длительное время родиной Ф.Ф. Ушакова считался Темниковский уезд, некогда входивший в Тамбовскую губернию. Основанием для этого служили публикации его первых биографов, в частности, Соколовского и Бентыш-Каменского. Однако не так давно был обнаружен документ, которым точно засвидетельствовано, что местом рождения адмирала является село Бурнаково Ярославской провинции.
К сожалению, в нашем распоряжении нет каких-либо достоверных сведений о родителях человека, ставшего гордостью России. Известно только, что их считали мелкопоместными дворянами, поскольку имели всего 12 крепостных душ. По предположению темниковского краеведа Чернухина, ныне покойного, именно это обстоятельство, обрекавшее Ушаковых на бедность, заставило их переехать в Темников, где отец семейства мог найти для себя хорошо оплачиваемую службу. Не исключено, что в принятии такого решения определенную роль сыграл старший брат Ушакова-отца, который под именем Фёдора в то время служил настоятелем Санаксарского монастыря, что близ Темникова. Дошедшие до нас предания свидетельствуют о том, что родитель будущей знаменитости оказался человеком практичным, его практичность особенно сказалась в обеспечении своим детям хорошего будущего, особенно старшему сыну Фёдору. Не имея в Петербурге больших связей, он тем не менее сумел устроить его в Морской шляхетский кадетский корпус, что без протекции было не так-то просто. До поступления в корпус, юный Ушаков не видел моря и плохо представлял себе службу, которую определил ему родитель. Но он был человеком послушным, принялся за учебу с великим усердием, чем сразу обратил на себя внимание наставников. Ступени учёбы давались ему легко: сначала кадет, потом гардемарин, потом капрал — и вот он уже мичман. Шляхетский корпус остался позади.
Первые два года Ушаков служил под началом других, более опытных офицеров, но затем ему самому доверили командовать кораблём. В Азовско-Донской флотилии. Здесь он принял первое боевое крещение, отражая нападение турецких военных судов.
Опыт, приобретённый в Азовско-Донской флотилии, очень пригодился, когда в разгар русско-турецкой войны ему, уже капитану первого ранга, доверили большой линейный корабль, а затем назначили командиром авангарда эскадры. В новом чине первая победа досталась ему у о. Феодониси, где со своим авангардным отрядом кораблей он разгромил турецкую эскадру, не став дожидаться подхода главных сил со стороны Севастополя.
Крупный успех талантливого командира вызвал зависть его непосредственного начальника, графа Войновича, который попытался, было, приписать его победу собственной персоне. У командира авангарда, однако, нашёлся покровитель в лице князя Потёмкина. Первый фаворит императрицы пророчески увидел в лице Ушакова новую восходящую заезду русского флотоводческого искусства и не стал мешать его карьере. Больше того, воспользовавшись удобным случаем, он перевёл Войновича на другую службу, назначив вместо него командующим эскадрой Ушакова. Вскоре Ушаков удостоился чина контрадмирала, а год спустя по рекомендации того же Потёмкина был назначен командующим всем Черноморским флотом.
Русско-турецкая война, в которой особенно ярко проявил свои дарования Ф.Ф. Ушаков, закончилась в 1791 году подписанием Ясского мирного договора. А вскоре бывшим противникам пришлось стать уже союзниками перед лицом опасного врага, угрожавшего интересам и даже порабощением многих европейских стран. Этим врагом были вооруженные силы Франции, возглавляемые Бонапартом. Под шумок революционных преобразований во Франции Бонапарт стремился прибрать к рукам не только родную страну, но и страны, расположенные за её пределами.
Стремление Бонапарта к господству в Европе особенно чётко стало обозначаться после заключения им мира с побеждённой Австрией. Поделив с ней Венецианскую республику, он утвердился в Италии, захватил остров Мальту, Ионический архипелаг, ряд крепостей на албанском побережье, высадился в Александрии, начав тем самым завоевание Египта. Ионический архипелаг открывал Франции путь на Балканы, и Бонапарт совсем не случайно писал тогда Директории: «Острова Корфу, Занте и Кефалония важнее для нас, чем вся Италия вместе».
Не желая смотреть на всё это безучастно, Россия и Турции решили войти в общий союз против опасного противника, договорившись послать в Средиземное море объединённый русско-турецкий флот для освобождения захваченных французами островов. Главнокомандующим объединённым флотом с полного согласия обеих сторон был назначен адмирал Ушаков.
Перед отправкой в поход Ушакова не вызывали в Петербург, он не встречался с императором Павлом I. Но он хорошо понимал, какую роль отводил ему императорский двор. Конечно, при принятии решения о направлении флота в Средиземное море на российского императора давило чувство уязвленного самолюбия. Как магистр Мальтийского ордена, он не мог простить французам захвата Мальты, находившегося под его покровительством. Но в то же время русское правительство беспокоилось и за целостность границ своей империи. Укрепившись в восточной части Средиземного моря, Бонапарт получал возможность для проникновения в Чёрное море, а это было чревато опасными последствиями. Ушаков полностью разделял такие опасения своего правительства.
Ионический архипелаг, куда взял курс объединенный флот, состоял семи Островов. Они удерживались сравнительно небольшими гарнизонами французских войск. Очень сильные укрепления имел только остров Корфу. Там находилась первоклассная морская крепость, взятие которой представлялось делом весьма трудным. Английский посланник в Константинополе Смит, с которым Ушакову довелось иметь беседу, уверял даже, что сия крепость вообще неприступна, и если кому-то её удастся взять, то разве что Нельсону, знаменитому английскому адмиралу.
В распоряжении Ушакова не была таких первоклассных кораблей, как у Нельсона, флот его был слабее английского. И тем не менее Корфу ему покорился, как покорились и другие острова. Да иначе и быть не могло. Ушаков умел воевать не хуже, а может быть, даже лучше Нельсона.
После освобождения Ионического архипелага очередь оставалась за Мальтой, которая к тому времени была заблокирована английским флотом, но ещё не взята. На встрече с Нельсоном, состоявшейся на флагманском корабле у берегов Неаполитанского королевства, Ушаков предложил штурмовать остров объединёнными силами, но английский адмирал с ним не согласился, по сути не выдвинув сколько-нибудь серьезных контраргументов. Можно было подумать, что ему попросту не хотелось делиться с русским адмиралом славой покорителя сильнейшей крепости. От Ушакова он хотел только одного, а именно: чтобы русские помогли неаполитанскому королю восстановить прежний порядок в его королевстве, в котором всё ещеё давали о себе знать сторонники республиканского строя.
В своих исторических исследованиях известный ученый, академик Тарле, касаясь личностей Ушакова и Нельсона, неизменно отдавал предпочтение первому. Да, Нельсон был выдающимс флотоводцем, в его послужном списке, как и у Ушакова, значились одни только по6еды, но он уступал ему своей духовностью, пониманием сути человеческой значимости. Во всяком случае, Ушаков не стал искать в нём друга, потому что не любил в людях жестокость, а тот ему показался именно таковым — жестоким и чрезмерно честолюбивым. Примечателен такой факт. Когда Нельсон со своими кораблями прибыл к Неаполю, где местные республиканские власти уже выставили белые флаги капитуляции, первым приказом адмирала было выловить и арестовать всех выпущенных на свободу французов и местных якобинцев. Последние были отданы на растерзание фанатичной толпе. На берегу запылали костры, которые использовались для казней якобинцев. Несчастных били чем попало, а затем полуживых заталкивали в огонь…
Расправы над якобинцами чинились на глазах адмирала, наблюдавшего за всем этим с борта своего корабля. Рядом с ним находилась его любовница леди Гамильтон. Кстати, когда знатной даме костры наскучили, она пожелала посмотреть, как совершаются казни через повешение...
— Сейчас нам и это покажут, — пообещал ей адмирал. По его приказу из тюрьмы привели адмирала Каранчиола, до сдачи в плен командовавшего флотом республиканцев. Ему устроили скорый суд, после чего, под одобрительные возгласы леди, вздёрнули на рею. Тело повешенного республиканца раскачивалось на ветру до самого вечера.
Ушакову была чужда сама мысль о жестокости, поэтому никаких гонений на республиканцев он не устраивал. Наоборот, идя навстречу пожеланиям жителей освобождённого им архипелага, он создал здесь республику семи островов, собственноручно наметил основы её существования, коими обеспечивалось равноправие слоёв граждан. Справедливо обеспечивалось равноправие всех слоев граждан. Справедливым и благородным человеком показал он себя и в Италии. Когда после отплытия англичан он прибыл со своей эскадрой в Неаполь и узнал здесь, что городские тюрьмы все ещё заполнены сторонниками республиканского строя, которых ожидала трагическая участь, он, не мешкая, обратился к королевскому двору с просьбой помиловать несчастных. Как ни велика была ненависть короля и его правительства к якобинцам, сидевшим в заточении, отказать русскому адмиралу в его просьбе они не могли.
Ушаков покинул Средиземное море в 1800 году. Благодарные жители освобожденных им островов преподнесли ему памятные дары. Сенат Республики семи островов наградил его грамотой и золотой шпагой, усыпанной алмазами. Жители островов Кефалонии и Итаки через своих депутатов прислали золотые медали с изображениями его портрета на одной стороне и благодарственными надписями на другой. Представители острова Занте вместе с благодарственной грамотой преподнесли серебряный с позолотой щит с изображенными на нём семи островами и дарственными надписями: «Спасителю всех Ионических островов», «Мужественному и храброму спасителю и победителю», «Освободителю своему Ушакову».
Достойно отметила заслуги Ушакова Турция, Константинополь встретил русскую эскадру, возвращавшуюся из похода, пушечным салютованием. В знак признания огромных заслуг Ушакова в деле укрепления дружеских связей между Портой и Россией султан наградил его челенгом, украшенным алмазами.
Матросы и офицеры эскадры не без основания ожидали, что на родине их ожидает ещё более тёплая встреча. Но, увы, их надежды не оправдались. Севастополь встретил эскадру так, словно она вернулась из обычного заграничного плавания.
Конечно, Петербург не мог наложить крест на славные деяния своих соотечественников. Российский император даже нашёл возможным поощрить их наградами. Однако эти награды, кстати, посланные в эскадру, когда она стояла ещё у берегов Италии, далеко не полно отражали меру заслуг героев. Во всяком случае при раздаче наград российский император оказался гораздо щедрее к иностранцам, чем к собственным подданным. Так, заслуги неаполитанского кардинала Руффо, отличившегося разве только тем, что призывал щадить пленных, были оценены даже выше заслуг самого Ушакова. Если великий флотоводец удостоился только бриллиантовых знаков к ордену Александра Невского, то Руффо за свои деяния кроме ордена Александра Невского получил ещё и Звезду Андрея Первозванного — самую высшую награду Российской империи. Зная слабость русского двора к пресмыкательству перед иностранцами, Нельсон пытался исходатайствовать высшую награду и для леди Гамильтон. Но он чуточку опоздал. К моменту получения ходатайственного письма Павел I уже охладел к англичанам, как к союзникам, и его любовница осталась без русского ордена.
После возвращения из средиземноморского похода Ушаков надеялся занять свой прежний пост командующего Черноморским флотом. Однако его судьба решилась иначе. Вскоре его вызвали в Петербург, где предложили должность командующего гребным флотом России. Это не было повышением по службе, скорее, наоборот, гребной флот уже сходил с вооружения, и через месяц-другой Ушаков вообще мог оказаться не у дел.
Годы, проведённые Ушаковым в Петербурге, оказались для него самыми безрадостными. Человек по характеру своему необщительный, привыкший к скромному образу жизни, не любивший шумных компаний и совершенно не употребляющий спиртное, он не вписывался в общество высших чинов того времени. К тому же он постоянно чувствовал на себе неприятный холодок опалы. Некоторые историки и краеведы советского периода указывали на то, что царское правительство не могло простить ему устройства на освобождённых им Ионических островах республиканских форм правления государством. В такое трудно поверить. В то время на троне вместо Павла I сидел уже его сын Александр I. Beтерок опалы дул с другой стороны, а именно: со стороны министра морских сил адмирала Мордвинова.
Ушаков и Мордвинов познакомились ещё в 1783 году, когда вместе осваивали новые линейные корабли для Черноморского флота. В то время отношения между ними были хорошими. Мордвинов был выходцем из обрусевшей мордовской семьи (уроженец Писарского района), Ушаков, в свою очередь, тоже был близок к мордовским краям, даже в шутку называл себя «наполовину мордовцем». Отношения между ними разладились позднее, когда Ушаков уже был командующим Черноморским флотом. Однажды для пополнения его флота из Херсона прибыл новый линейный корабль. Проверив его ходовые качества, Ушаков обнаружил в нём массу недостатков, в связи с чем предъявил Мордвинову претензии, как к должностному лицу, несущему ответственность за качество поставляемых во флот судов.
Но если Ушаков забыл давнюю ссору, то Мордвинов, возвысившийся до министра морских сил, сделать этого не смог. Ушаков это почувствовал при первой же встрече после Средиземноморского похода, когда получал новое назначение на службу. Понял это по его холодному мстительному выражению лица. И ещё по тому признаку, что перестал приглашать его к себе, все исходившие от него указания передавались ему через помощника министра.
Ушакова не устраивала новая служба, ему хотелось вернуться в Севастополь на свою прежнюю должность, и однажды он заговорил об этом с товарищем министра Чичаговым.
— К сожалению, я бессилен вам помочь, — отвечал Чичагов. — Командующим Черноморским флотом только что назначен маркиз де Траверсе.
Когда, работая над книгой об Ушакове, я столкнулся с этим фактом, невольно вспомнил популярный в ту пору анекдот. Однажды к российскому посланнику в Вене князю Голицыну обратился придворный чиновник с таким вопросом:
— Скажите, князь, много ли в России дураков? — Наверное, не меньше, чем в вашей стране.
— Ежели так, зачем же тогда принимаете к себе на службу дураков иностранных, когда своих хватает? Князь не знал, что сказать и в ответ только пожал плечами.
Мордвинов был человеком умным, широко образованным, он отлично понимал, что талантливый Ушаков в должности главного командира Черноморского флота мог бы принести куда больше пользы делу укрепления морского могущества России, чем бездарный чужестранец маркиз де Траверсе. Но он был министром, а министры, как и все чиновники, не очень-то жалуют возмутителей спокойствия. Во имя своих принципов Ушаков был готов на обострение отношений с начальством, что он уже однажды доказал, пожаловавшись на него, Мордвинова, самому императору. Между тем маркиз де Траверсе на такое не был способен.
Ушаков не мог долго мириться с таким отношением к себе и решил подать рапорт с прошением об отставке. Указ об отставке последовал 4 июля 1807 года.
Справедливости ради, следует отметить, что Ушакова проводили на покой с надлежащими почестями. По указу императора за ним сохранялось до конца жизни полное адмиральское жалованье, давалось право постоянного ношения адмиральской формы одежды.
Последние годы жизни Ушаков провёл в принадлежавшем ему имении Алексеевка Темниковского уезда. Пока были силы, он много ездил, занимался благотворительной деятельностью. Случалось, целыми днями пропадал в Санаксарском монастыре, где был похоронен его дядя Фёдор, оставивший о себе память доброго и мудрого настоятеля.
В 1812 году, во время нашествия наполеоновских войск на русскую землю, забот у Ушакова прибавилось. Он вознамерился открыть госпиталь для лечения солдат и ополченцев, путь которых к местам боевых действий пролегал через Темников. На это доброе дело он истратил почти все свои деньги, накопленные за долгие годы службы на флоте.
А потом о нём вспомнили в Тамбове, когда зашла речь о создании народного ополчения. На губернском дворянском собрании подумали и рассудили так: поехать с поклоном к адмиралу Ушакову, хотя и стар он, но более достойного предводителя не найти. Ушаков был растроган таким решением, но принять на себя командование ополчением отказался: он уже был тяжело болен...
Фёдор Фёдорович Ушаков скончался 4 сентября 1817 года и был торжественно погребен в Санаксарском монастыре рядом с могилой его дяди.
Идут годы, но они бессильны сгладить память о выдающемся человеке, которого мы вправе называть своим земляком, потому что прах его покоится на нашей мордовской земле. Великие остаются в веках.
Михаил Петров
