Герб Темникова
Темников Темников
Неофициальный сайт города Темников

1536 - 2024

ТемниковТемников
Меню сайта

Их надо знать...

Полезные ссылки

ТемниковТемников
Атаманша Алёна :. «Степан Разин» С. Злобин

Путь к Москве для Степана лежал через Симбирск и Казань на Нижний. Он знал, что по этим большим городам его ожидает всюду сильное войско, он мог избегнуть больших схваток и, переправившись через Суру и Оку, захватить Саранск, Шацк и Темников, выйти сразу к Рязани и Мурому. Но тогда воеводы кинулись бы на понизовные города — на Царицын и Астрахань и отрезали бы его от понизовий Волги и от казацкого Дона. В тылу у Степана остались бы Нижний, Казань и Симбирск — могучие твердыни востока, с левого крыла угрожали бы полные стрельцами Козлов и Тамбов, с правого — Владимир и Суздаль.

Разин решил, несмотря на все трудности, не оставлять за своею спиной по Волге непокоренных больших городов...

Стр. 240

Не прошло и недели после ухода Максима, Наумов ворвался к Степану радостный.

— Степан Тимофеевич! Максимка Алатырь пожег. Воевода-то, князь Урусов, от него в Арзамас убежал!.. Ныне Максимка дале пошел, а нам шлет отписку!

Наумов с хитростью говорил Степану о высылке атаманов, желая избавить войско от засилия «мужиков». Когда Степан согласился, Наумова стала мучить совесть. Он не верил в то, что «мужицкие» атаманы сумеют без казаков воевать. Получив от Максима Осиповича письмо, он был счастлив сказать Разину, что его затея увенчалась успехом...

— Бежал воевода, Степан Тимофеевич, а Максимка нам пишет, что ныне на Нижний пошел. Как вышел, то с ним всего только с тысячу было, а ныне он пишет, что войска его тысяч пять! Вот тебе и мужик!..

Стр. 272

Удачи пока еще не изменяли Степану: атаманы, высланные Разиным из-под Симбирска вперед с отрядами казаков и крестьян, гнали к нему день за днем гонцов с вестями о взятии Корсуни, Саранска, о восстаниях крестьян в Нижнем Ломове и в Темниковском уезде, где, всем на удивление, вела семь тысяч восставших посадская вдова, беглая монахиня, которую народ звал «старицей» Аленой.

— Попов в атаманах видали, а женок еще отродясь не бывало!—воскликнул Наумов.

— Народ атаманом избрал — знать, удалая женка! — сказал Степан.

— Хоть глазом бы глянуть на экое чудо!

— Постой, доведется!..

Стр. 273

— Степан Тимофеевич! Гостья к тебе издалеча! — послышался под окнами голос Прокопа.—Атаманиха, батька, Алена тебя спрашивает.

«Алена?!» Степан услыхал только имя, остальное не дошло до него сквозь шум ударившей в голову крови. Он оттолкнул Марью, поднялся и как-то нескладно шагнул к двери.

Степан хотел отворить дверь, но она сама стремительно распахнулась, и навстречу ему в избу смело шагнула невысокая женщина в монашеском черно платье, молодая, румяная, с дерзким задором в серых искристых глазах.

— Куды ты? Куды? — растерянно вскрикнул ей вслед Прокоп Горюнов, который знал, что Степан принимает гостей не у Марьи, а у себя в доме.

— Здоров-ко, Степан Тимофеевич!— по-волжски на «о» и слегка нараспев громко сказала женщина. — Вишь, в гости к тебе собралися... Входите, входите, ребята! — повелительно окликнула она толпившихся за ней в сенцах мужчин.

Рослые казаки крестьянского вида с саблями и пистолями ввалились, заполнив маленькое жилище Маши, топча уютные коврики на только что мытом полу, еще пахнувшем свежею сыростью.

— Ты прости, атаман, что я так по-хозяйски, да времячко дорогое ведь ныне! Да, да, дорогое! — сказала гостья. — Вот тебе есаулы мои: Панкратий, Андрюха, Левон да Митяйка.

И тут только понял Разин, что гостья его была та самая «старица Алена» из Темникова, про которую много раз ему говорили, что она собрала себе целое войско и воюет с дворянами лучше других атаманов.

— Скидайте одежу, садитесь, что ль, атаманы, — сказал Степан, когда все вошли. — Садись, Прокоп.

— Садитесь, ребята, — сказала Алена, словно приглашения Разина было мало и до ее приказа никто из ее есаулов не смел бы сесть.

Она села сама на скамью и любопытным взором скользнула по всей избе.

— Маша, давай угощай-ка гостей! — позвал Разин. Хозяйка, уже с покрытыми волосами и в темной зеленой телогрее, явилась из-за шелковой занавески, куда, смущенная, ускользнула при входе гостей.

Нехотя, даже слегка раздраженно ставила она чарки на стол, принесла из сеней кувшин меду.

—Откушайте,—поклонилась она без радушия и привета.

— Уж разве по чарке, — согласилась Алена, развязно подставив свою под густую струю хмельного питья. Она не стала бы пить, но явное недовольство атаманской «кралечки» ее раззадорило.

За нею послушно подставили чарки и ее есаулы.

Маша была смущена неожиданным их приходом и разрумянилась от смущения и досады. Алена рассматривала ее с любопытством, незаметно бросая взгляды из-под опущенных темных ресниц, но обращаясь только к Степану.

— Давно бы с тобою нам встретиться, атаман Степан Тимофеевич, да все недосуг с делами! — сказала Алена.

— Со встречей! — ответил Степан, подняв чарку и выжидательно глядя на атаманшу.

— Во здравие великого атамана!— сказала Алена, подняв свою.

— Во здравье! — отозвались ее есаулы, и разом все выпили вслед за Аленой.

— Окольничать некогда нам, атаман, — продолжала «старица». — Пришли мы к тебе не на бражный стол, а для совета.

Алена взглянула на своих есаулов.

— Для совета, — повторили они.

Степан промолчал.

— Сколь ныне людей у тебя — не спрашиваю: не скажешь. А про себя тебе прямо скажу, что седьмая тысяча лезет. — Алена испытующе посмотрела на атамана, но Степан промолчал. — Сказать, что войско у нас, — так рано, — продолжала она. — Пищалей нехватка, сабель, а более пики, мужицкие топоры да косы, рожны... А все же воюем и воевод, бывает, колотим... Колотим! — словно желая потверже уверить его, повторяла Алена.

— Слыхал, — отозвался Разии.

— Добро, коли слышал! Так вот, Степан Тимофеевич, кабы нам с тобой вместе сложиться, то сила была бы! — сказала Алена.

— И так ведь мы вместе, и сил, слава богу, немало! — ответил Разии.

— Так да не так-то, Степан Тимофеевич! — возразила она. — Ведомо нам, что окольным путем со всех сторон конну и пешу силу ведут бояре, а вы тут стоите, не чуете ничего над своей головой...

— Будто не чуем! — усмехнулся Разин, поняв, что Алена имеет в виду полки, подходившие в пополнение к Барятинскому.

— А пошто же ты тут стоишь, коли чуешь? — удивленно воскликнула атаманиха. — На кой тебе ляд не чистый Симбирский острожек дался?! Ведь силу под ним теряешь! Видали мы, сколько могил у тебя понасыпано за этот проклятый острог. Покинь ты его. Бояре тебя тут сговором держат, а ты стоишь, а на тебя со всех концов войско лезет. Подумай-ка сам: коль тебя побьют, что мы делать-то станем?! Осиротеем ведь, право!

— Куды же мне от бояр убежать? Схорониться, что ли? — с насмешкой сказал Разин.

— Ай беда — схорониться! — поняла насмешку Алена.—Народ уберечь—вот что!—Алена понизила голос и взяла атамана за руку. — Иди к нам в леса, Тимофеевич! — проникновенно сказала она, заглянув ему снизу в глаза.

— А в лесу ноне — грузди, опенки! — окая, подхватил ей в лад Разин. — Станет войско грибки собирать!

Алена взглянула с упреком на Разина, заметила злорадный взор из-под черных бровей Маши и вспыхнула:

— Ты женок привычен шутками тешить, честной атаман, а я не из тех-то жёнок! Я шутки ошутить и сама удала бываю, когда наряжусь да не хуже иных нарумянюсь! А ныне по ратным делам прибралась я к тебе. Шесть с лишним тысяч народу в лесу меня, ждут... Пошто ты глумишься над нами?!

Она раскраснелась в обиде, сверкнула глазами.

— Да я не глумлюсь,— возразил Степан.

— И тебе не пристало! Мы к отцу пришли с есаулами. Любим тебя. Славу твою почитаем. А боязно нам за тебя: лазутчики наши видали, как войско дворянское на тебя надвигается с разных дорог. Ты хоть перво послушай, что мы тебе говорим!

— Ладно, слушаю, — согласился Степан.

— Проведем мы все войско твое по волчьим тропинкам. Воеводская рать сквозь него, будто дождик в сито проскочит... Они тебя под Симбирском станут искать, а ты под Касимов тем временем выйдешь, под Муром... Глядишь — и в Москве! Да, в Москве!.. — повторила она.

— Уж ты залетела Алена Ивановна! — осмелившись, вставил Прокоп. — Спешишь ты к Москве.

— А вы не спешите! Под Симбирском народу погубите, а там впереди — Казань, а далее — Нижний: города велики, оружны. И что тебе в них, Степан Тимофеевич? А Москва — городам начало, в Москве государь к нам выйдет! Ведь само святое-то дело нам к государю народ привести... Мы к тебе, атаман, для того и скакали: мы ведь тутошни люди, места-то все ведомы нам. Проведем твое войско от воевод, оно будто в воду канет! — Алена смешливо поджала свои яркие, полные губы и продолжала: — На меня-то пошли они так, а мы раздались по всем сторонам, пропустили их да ударили в спину... — Она засмеялась неожиданно приятным и звучным смехом. — Помысли ты только, Степан Тимофеевич, колдуньей за то ведь прозвали они меня! Говорят, мол, глаза отвела... — любуясь собою, сказала Алена. — Вот и стали бы мы: ты «колдун», а я «колдунья», наворотили бы дворянам!..

— Ты так и впредь веди свое войско, Алена Ивановна, — ласково сказал Разин, положив на плечо ей руку. — А мне-то скрываться от них не пристало. Мне городами владеть. Я им покажу, что народ не страшится лоб в лоб на них выходить... Не то в городах бояре накопят ратную силу, нам в спину ударят — повсюду тогда доберутся. Мне войско свое не дробить, не рознить... А вы пособляйте: дорогу ли где завалили, обоз у дворян пограбили, мосток ли пожгли — воевод задержали, то нам на пользу!..

— А коли тебя побьют, Степан Тимофеевич! — шепнула Алена, близко взглянув ему в лицо. — Ведь грозная сила идет!..

Да что ты, каркуша-то в черной рясе, на голову каркаешь атаману! — раздраженная тем, что Степан говорит с ней мягко, вскинулась Маша. — «Побьют да побьют!» В леса к себе хочешь его заманить, лесная шишига!..

Степан удивленно взглянул на Машу, словно только что вспомнил о ней.

— Ты что?! — недовольно и строго, но сдержанно сказал он.

Прокоп дружелюбно, с предостережением взглянул на Марью. И Маша, поймав этот взгляд, поняла его и осеклась, даже в душе пожалела о вспышке и смолкла.

Хмельна, что ли, женка? — небрежно спросила Степана Алена, не глядя в сторону Маши.

Марья вздрогнула в бешенстве и забылась:

— Сама ты хмельна! Пришла тут собою хвалиться! Расстрига бесстыжая, ишь прицепилась! — взбешенная, воскликнула Маша. Глаза ее сузились и почернели, рисованные черные брови сдвинулись вместе, ноздри дрожали...

— Марья!—грозно прикрикнул Степан. Он резко встал со скамьи. — Пойдем-ка, Ивановна, из избы, — позвал он.

Маша, бледная, молча рванулась за ним, но Разин уже шагнул за дверь, за ним Алена и все ее есаулы. Прокоп в двери обернулся и укоризненно, как молчаливый союзник, качнул головою.

— Я к Наумову, батька Степан Тимофеевич, — сказал Прокоп. — Он мне указал гостей отвести да скорей ворочаться. Да велел сказать — и тебе пора скоро...

Степан отпустил его, и Прокоп уехал.

Когда вошли в дом Степана и вздули светец, Алена добрыми серыми глазами насмешливо посмотрела на Разина.

— Хозяйка, знать, любит тебя, атаман! Беда тебе с ней! — сказала Алена.

— Бабий разум, — ответил смущенный Степан. И тотчас перевел разговор. — Так, слышь-ка, Алена Ивановна, ты мне скажи: в деревнях да по селам каким вы обычаем ладите жизнь? — спросил он.

— По-казацки и ладим, Степан Тимофеевич, как ты указуешь!.. Мы письма твои по сходам читаем. В каждом селе и в деревне свой атаман, есаул, а где и по два и по три есаула... Ведь мы городков, атаман, не чуждаемся тоже. Вот как деревеньки вокруг подберем, тогда в городишко грянем. Тогда у нас пушечки будут свои. Мы помалу, помалу...

Она засмеялась грудным, женственным смехом, красуясь перед Степаном.

Ишь, какая ты! — усмехнулся Разин. — Я мыслил, что ты ростом в косую сажень, а ходишь в портах да в кафтане, и лет тебе за пятьдесят, и саблю на поясе носишь... недаром же «старицей» кличут.

— В бою и с саблей бываю, — сказала Алена чуть с похвальбой.

— Владеешь? — спросил Степан, с любопытством взглянув на ее небольшие руки.

— Да что ведь за хитрость, Степан Тимофеевич! Не хуже иных и в седле сижу, и саблей владею... Мои есаулы, однако, не больно дают мне в бою разыграться...

— Хоть бы ты, отец наш, их образумил, — вмешался угрюмый Панкратий. — Сказал бы ты нашей)Алене Ивановне, что атаманское дело указывать есаулам да войску, а не самой горячиться с саблей. Ее голова наши руки! А то ведь побьют ее так-то в бою...

— Запальчива в битве? — спросил с любопытством Разин.

— Куды там! Огонь! Все — «сама»! А мы-то на что же?

— Коль женка идет передом, мужикам-то и совестно отставать, для того впереди держусь! — возразила Алена.

— Умна голова у тебя, Ивановна!—одобрил Степан.

— Богу не жалуюсь, не обидел! — задорно отозвалась она. — А тебя вот таким я и мыслила видеть, Степан Тимофеевич, каков ты сейчас. Угадала тебя издалече,—заглядывая ему в глаза, сказала Алена.— Только женки такой не ждала с тобой встретить... Аж зависть берет!

Алена осеклась и замолчала. Ее румяные щеки зарделись еще ярче, а задорный взгляд ее серых глаз опустился долу.

— На что ж тебе зависть?— спросил Степан, невольно любуясь ее внезапной женственной застенчивостью.

— На красу ее зависть, — оправившись от смущения, сказала Алена. — Я тоже ведь женка, честной атаман. Мыслю по-мужски, а сердечко-то бабье... Самой аж смешно!..

— Эх, Алена! Не нам с тобой экие речи! — ответил Разин. — Когда уж взялась, то води человеков, а женские речи забудь. Красой тебе бог не обидел, да время не то, чтобы сердца слушать...

— Тебе, стало, время как раз и приспело! Приспело? — игриво с насмешкой спросила она, и в серых глазах ее будто запрыгали бесенята.

— Ну, брось! Ничего я тебе о том не скажу,— Степан засмеялся. — Не к тому ты приехала, право... И мне уж к войску пора... А скажу я тебе одно: рад, что тебя повидал. Велика, знать-то, наша земля и всех земель прочих повыше, когда в ней не только мужи, да жены не хуже мужей в ратном деле за правду стоят... Пути у нас розные с тобой в нашей рати, а дело едино Алена Ивановна. И слава у нас в народе едина с тобой на веки веков...

Попрощавшись с Аленой, Степан не зашел уже к Маше, а сразу пустился под стены острожка.

стр. 286—293

...В Кадомском уезде атаманил крестьянин Иван Кириллов. На Черной речке он выстроил несколько засек, в них с пушками, «с барабанами и со знамеными» было сот по пяти человек, готовых стоять насмерть против бояр за земли своего уезда. В Темниковском уезде отстаивали свои дома и пашни под началом «старицы Алены», которая продолжала держать около семи тысяч войска. В Саранском уезде восставших сплотил бывший «тюремный сиделец» Федор Сидоров...

стр. 384

…Боярин только что возвратился, после того как присутствовал при казни знаменитой крестьянской атаманихи «старицы Алены», которую, как колдунью, сожгли принародно в срубе, когда было разбито ее войско.

Даже неумолимый, жестокий и, по старости, равнодушный ко всему на свете, все видавший и проливший море крови Долгорукий был поражен её мужеством и несокрушимой волей.

Замученная пытками Алена Ивановна издевалась над тем, что говорили ей о ее колдовстве:

— Что я народ поднимала на вас да дворян побивала — в том нет колдовства. А ты, вот, должно, колдовством меня одолел, знать, нечистый тебе помогает! Не может бог помогать людоедам в их зверстве!

У есаула Алены нашли «колдовской» заговор. Готовясь писать донесение царю, боярин принес и его, чтобы вложить в отписку. Он лежал перед ним на столе.

«Встану, благословясь, пойду, перекрестясь, за правое дело, за Русскую землю, на извергов, на недругов, кровопийцев, на дворян-бояр, на всех сатанинских детей. Выйду боем на чистое поле. Во чистом поле свищут пули. Я пуль не боюся, я пуль не страшуся, не троньте, пули, белые груди, буйную голову, становую жилу, горячее сердце. Скажу я пулям заветное слово: летите, пули, в пустую пустыню, в гнилое болото, в горючие камни. А моя голова не преклонится, а моя руда не изольется, а моя бела кость не изломится. Про то знают дуб да железо, кремень да огонь. Аминь!»

Под пыткой сказал есаул, что дала ем заговор от пуль атаманша Алена Ивановна.

— Ты ли давала своим есаулам нечистые колдовские заговоры от пуль?—спросил у нее боярин.

— А что мне не давать! Тот не ратник, кто пули страшится! А как заговор в пазуху сунул, то идет на все смело, и вы, воеводы-бояре, в бежки от него, от смелого моего атамана! — сказала Алена.

— И что ж, помогал заговор?

— Помогал. Такая в нем сила.

— И всем помогал? — допытывался боярин.

— Смелому помогал. А кому не помог, тот, знать, забоялся—тотчас в заговоре сила и пропала!—сказала Алена.

— А кто тебя научил тому заговору?

— Сама составляла, боярин. Своим умишком на свете жила...

— «Встану, благословясь, пойду, перекрестясь... — перечитал боярин, — на дворян-бояр, на всех сатанинских детей»! Обольщала, проклятая ведьма! — заключил Долгорукий и перекрестился.

А перед самой смертью, когда к ее казни согнали народ с окрестных сел и деревень, когда ее возвели на костер, арзамасский протопоп простер в ее сторону крест и воскрикнул:

— Кайся, колдунья!

Долгорукому показалось, что по затекшимся кровью тубам атаманши и в голубых глазах ее скользнула усмешка.

— А не в чем мне каяться! — сказала она. — Ладно я воевала. Кабы другие все атаманы, как я, дрались, то показал бы задницу нам Долгорукий!

«Мужам позавидовать, как легла на костер бесстрашно!» — подумал о ней воевода.

— Рано ли, поздно, а к правде народ придет и побьет всех извергов окаянных!— Предсказала Алена, вися на дыбе.

Но Долгорукий уже был уверен, что скоро, скоро придет конец всем мятежным скопищам. Уже задавили мятеж в Мурашкине, Лыскове, Ядрине, Павлове, в Василе. Теперь еще — в Темникове и Кадоме...

стр. 388, 389

Собираясь писать доношение царю, Долгорукий помнил, что царь Алексей не любит известий о казнях, предпочитая вести о ратных победах и описания того, как бежали мятежники перед дворянским войском, бросая в страхе оружие и на коленях моля о пощаде...

Прежде всего рассказать о взятии Темникова и Кадома.

Долгорукий уже обмакнул перо, чтобы вывести царский титул, как тревожно и сильно заколотили в дверь... Что такое могло стрястись в поздний час?

В двери появился Урусов, живший теперь в том же доме, другую половину которого занимал Долгорукий.

— Только что вора поймали, Юрий Олексеич, с прелестным письмом атаманишки Харитонова Мишки. Вести важные в нем, боярин, прочти-ка...

Воевода взял в руки помятый лист сероватой бумаги:

«От Великого Войска честного и грозного, Донского, Яицкого и Запорожского, от атаманов войсковых Михаила Харитоновича, да Василия Федоровича, да Тимофея Ивановича, да от старшины от Петра Осиповича. Ко всем атаманам, по всем уездам — в Кадомский, Темниковский, Курмышский, Шацкий, Алатырский, Ломовский, Ядринский, Козьмодемьянский, Кокшайский — ко всем крестьянам, чувашам, татарам, мордовцам, черемисам, пахотным и работным людям, ко всей черни. Как к вам ся наша память придет, и вам бы черни со всеми вашими атаманами тотчас итти к нам в полк, в Кадом, на воевод и бояр и на всех мирских кровопивцев. А войсковой атаман Степан Тимофеич из-под Саратова в Пензу будет и на скоре к нам обещал, да указал атаман до его приходу по-прежнему города брать и воевод и всех ненавистников казнить».

— Брехня! — сказал Долгорукий. — Как же он в Кадом зовет, когда в Кадоме воевода наш Бутурлин?! Враки все, Петр Семенович. Да все же ты вора пытать укажи, дознаваться — отколе вести, что Разин к ним будет.

— И сам я так мыслил, боярин, что все брехня, да все же ум ладно, а два ума лучше! Не обессудь, что поздно тебя потревожил.

Боярин встал со свечей проводить до дверей Урусова, но окольничий не успел выйти за дверь. Засыпанный снегом, с сосульками в бороде и усах, с бледным, несмотря на мороз, лицом, перепачканным кровью, перед ними стоял Дмитрий Аристов, бывший кадомский воевода, а сейчас воеводский товарищ окольничьего воеводы Афанасия Бутурлина...

— Боярин Юрий Олексеич! Воровской атаман Харитонов... отбил назад Кадом,— со сведенной от холода челюстью невнятно пробормотал Аристов.

Комментарии:

Роман С.П. Злобина (1903—1965) «Степан Разин» в кратком варианте был издан в 1939 г. В расширенном виде — в 1951 г. По историческим документам не зафиксированы переговоры Алены со Степаном Разиным.

Поделись ссылкой:
ТемниковТемников
Исторические документы

Литература об Алёне

Форма входа

Поиск

Статистика

Всего в Темникове: 1
Гостей: 1
Темниковцев: 0


Copyright MordovSoft © 2001 - 2024
ТемниковТемников